Общество: «Православная сертификация» продуктов может сыграть на пользу РПЦ

Инициатива о «православной сертификации и маркировке» продуктов по аналогии с кошерной и халяльной пищей натолкнулась на волну откровенного высмеивания и критики. В части своей, вполне справедливой. Меж тем, данное предложение, исходящее от Общественной палаты, действительно может принести пользу. И не только для верующих. Накануне председатель комиссии Общественной палаты по социальной политике, трудовым отношениям и качеству жизни граждан Владимир Слепак предложил Русской православной церкви ввести систему добровольной сертификации «Православный стандарт», проведя при этом аналогии с сертификацией у иудеев и мусульман («кошерной» и «халяльной» продукции соответственно). Речь в данном случае идет и о качестве производства, и о качестве самой продукции. Сам Слепак при этом говорит о «духовной пользе» от подобной пищи. Сразу бросается в глаза, что аналогия с «кошером» и «халялем» некорректна в силу разницы в подходах к трапезе у адептов соответствующих религий. В христианстве ограничения на те или иные виды еды имеют сугубо временный характер: в пост не употребляют мяса, но пост рано или поздно заканчивается. При этом пост соблюдается не всеми, по благословлению духовника, и вообще – он не столько про еду, сколько про духовный настрой: «Греховно не то, что в человека входит, но то, что из него выходит», а также «Кушайте мясо, кушайте, только людей не ешьте». В отличие от христианского подхода, в иудаизме и исламе запреты на определенные виды пищи носят постоянный характер. Например, не бывает кошерной или халяльной свинины. Даже если свинью потереть об угол синагоги или мечети, кошерной или халяльной она не станет, наоборот, речь пойдет об осквернении священного места. Более того, и в исламе, и в иудаизме есть четкие, хотя и разнообразные обязательства именно по технологии производства и приготовления пищи. Например, нельзя есть удавленину и мясо с кровью. В том же иудаизме приготовление мяса даже в промышленных масштабах – это целый ритуально-производственный процесс, так что маркировка «кошер» - это логичное следствие усилий, направленное на обеспечение зафиксированного в священных книгах «меню». Мол, это точно можно по всем канонам. При этом примеры «православного производства», которые известны всей стране, особого доверия не внушают. Например, легендарный комбинат «Софрино». Про качество софринского ладана можно смело составлять сборники анекдотов. Да и остальная продукция далеко не всегда устраивает духовенство (на которое, в первую очередь, и рассчитана) и по цене, и по качеству. Вторым печально известным «православным производителем» несколько лет назад стал глава совета директоров группы компаний «Вашъ Финансовый Попечитель» и входящего в него агрохолдинга «Русское молоко» Василий Бойко-Великий, следствие по делу которого идет с 2007 года. Дело это с производством не связано, связано оно с якобы незаконным приобретением земли, но в итоге бизнесмен получил определенную репутацию не столько за качество продукции, сколько за особенности корпоративного поведения в «Русском молоке». В контексте этих событий письмо, которое Слепак направил патриарху Кириллу, может и не найти одобрения. Тем более, в стране множество антиклерикалов, которые могут развернуть целую кампанию, воспользовавшись «православной сертификацией» как информационным поводом (в антиклерикальной среде вообще не принято пренебрегать хоть каким поводом, который хотя бы в теории может бросить тень на церковь). Однако если говорить о пресловутых традициях производства, то тут действительно можно поговорить об эталонах, теоретически пригодных для сертификации. Тот же Слепак к месту упоминает монастыри, некоторые из которых производят самую разную продукцию, пищевую – в том числе. В России есть многочисленные монастырские хлебопекарни, а в последнее время стал широко известен в качестве православного производителя Валаамский монастырь, в обители которого производят сыры. Вспоминается и история из дореволюционного прошлого про выращивание арбузов в Соловецком монастыре. Это не примеры какой-то уникальной, особо качественной или, паче чаяния, «особенно духовной» пище. Речь, скорее, идет о производственной этике, но когда она работает на практике, это отражается и на качестве продукции. Этика в таких производствах простая и, в общем-то, понятная всем. Она даже не какая-то отдельно «православная», она общечеловеческая. Добросовестное и самоотверженное отношение к труду, спокойствие в работе, отсутствие обмана и забота о ближних, которые эту самую продукцию будут потреблять (чтобы не схватили пищевое отравление). Важны также радость от труда и восприятие этого самого труда как отдельной ценности –  послушания от Бога. Сугубо «православная» часть этой производственной специфики заключается разве что в молитвах: монахи и православные миряне, готовя, напевают Трисвятое, а поливают грядки, творят Иисусову молитву. Но в чисто материальном аспекте работают как любой добросовестный труженик. Собственно, именно поэтому с инициативой Слепака можно согласиться. Сейчас в России как в светском государстве есть самые разные разновидности этических производственных установок и пресловутой корпоративной культуры. Хороший работник должен быть мотивирован, чтобы в его труде была и некая нематериальная составляющая. В таком контексте добровольная «православная сертификация» могла бы стать определенной оценкой не только качества готового продукта, но и самих норм производственного процесса – нравственных норм, помимо норм КЗОТа. Закон, конечно, есть закон, но многие руководители предприятий эти законы любят нарушать. А «позитивная» конфессиональная мотивация могла бы послужить для верующих людей хорошим стимулом к этичным отношениям в рамках того или иного производства. Чтоб и подчиненный чтил начальствующего, и начальствующий заботился о своих подчиненных. При этом в выигрыше еще и потребитель: как уже было сказано выше, этика производственного процесса отражается на качестве продукции. В такого рода «православной сертификации» есть и очевидный идеологический смысл (если она, конечно, действительно будет проводиться ответственно). Постепенно до массового сознания можно будет донести, что православное означает качественное. Понятно, что здесь уже речь идет не только о продукции, но и о восприятии реальности вообще. Миссионерство, таким образом, будет для Русской Церкви тем новым, которое хорошо забытое старое: за монастырским хлебом, который не только продается, но и раздается бедным, выстраивались очереди (в том числе, потому что он действительно вкусный). Если расширить эту практику и вынести её за стены монастырей, то можно получить уже по-настоящему уникальный миссионерский опыт. Вопрос только в компетентности проверяющих. Но, кажется, у РПЦ с этим проблем нет, - православных хозяйственников имеется в достаточном количестве. Каждый приходской настоятель по-своему руководитель немаленького коллектива. И оценить реальную атмосферу на том или ином производстве он сможет, какие бы «потемкинские деревни» ему ни демонстрировали. Неизвестно, пойдет ли инициатива дальше письма в патриархию, но сама по себе она не кажется чем-то вредным. Напротив, возможные плюсы вполне очевидны, и не только для верующих. 

Теги:  Общественная палата, православие, условия труда, РПЦ, люди и религия, еда, производство

Закладки:

from Взгляд