Московские маршрутки – это воплощение идеи русской вакханалии. Нет законов для маршруток. Ни для водителей, ни для пассажиров. Ни бытовых, ни нравственных. И звездного неба внутри Иманнуила Канта для маршруток нет. В метро я начал ездить рано, лет с полутора. И всегда метро любил. Там же есть эскалаторы – в отсутствие торговых центров метро было единственным местом, оснащенным эскалаторами. А эскалаторы – это чудесно. В метро красиво. Даже если станция некрасивая в привычном понимании прекрасного людьми из Капотни, она все равно замечательная. Это же огромная пещера под землей, выложенная кафельной плиткой! Но главное в метро – свобода выбора. Полная свобода. Безграничная настолько, что и выбора-то никакого нет. Нет момента выбора, есть только течение твое там. Скорость которого ты выбираешь сам. В метро ты можешь смотреть на людей – например, на женщин в летних платьях, когда тебе пятнадцать и обморок ждет тебя на каждой станции. А можешь не смотреть на людей. Вообще. Можешь ехать полтора часа по серой ветке и полностью избегать любого социального взаимодействия. Уткнуться в книжку и уснуть. Стоять и держаться за поручень, прислониться там, где написано, что делать этого нельзя. Или просто смотреть себе под ноги – что может быть увлекательнее? Время в метро – это твое время. И 26 рублей за него совсем не жалко. Теперь я езжу на маршрутках. Раньше я на маршрутках ездил только от Талдома до Фоминского тридцать километров. Там все просто, если на грунтовой дороге от тряски тебе не выбило зубы о подголовник впереди стоящего кресла, считай, доехал. Вне зависимости от того, где вышел. А московские маршрутки – это воплощение идеи русской вакханалии. Нет законов для маршруток. Ни для водителей, ни для пассажиров. Ни бытовых, ни нравственных. И звездного неба внутри Иманнуила Канта для маршруток нет. Молодая причесанная женщина в длинном пальто встала с места заранее, держится за поручень, мотается по сторонам. Говорит водителю – «вот здесь, на переходе». А он ей – «тут нет остановки». – Как нет? Остановите, говорю же. – Не буду, не положено. И едет, подгазовывает. Она на ходу открывает дверь и половиной туловища высовывается из фюзеляжа.
Картина страшная – грязный перекопанный Огородный проезд, по которому летит маршрутка с кричащей, лезущей наружу женщиной. Волосы бешено развиваются на ветру, прическе конец. Водитель победоносно улыбается всем остальным в зеркало заднего вида. Но это водитель – смелый опытный дед, тертый калач, помнит послевоенные таксопарки. У него, небось, и при Сталине порядок был. Более услужливы работники из Средней Азии. Лезет в маршрутку женщина лет двадцати пяти, выглядящая на сорок семь. Потому что она карикатура на того слизня из Звездных войн – совершенно безразмерная и бесформенная. Укутала себя в куртку защитного цвета и долго желейно трясется на каждой кочке. – На Руставели останавливаешь? – говорит она смуглому гному в черной шапочке, сидящему за рулем. – Конечно, конечно (Канещьня). – Точно? – Тощна, да. – Стопудово? Гадом будешь? Отвечай! – подпрыгивает от удовольствия и неровностей на дорогах – удалось над кем-то поиздеваться. – Да, да. – Я в салон красоты там еду. Знаешь салон красоты? Не знаешь, откуда тебе. – Знаю, да. – Да вот же – тут! Тормози. Долго выгружается из маршрутки, переваливаясь идет к дверям салона красоты, кокетливо оглядывается в сторону маршрутки. Но Огородный проезд перекопан не просто так. Там строят метро. И верую, скоро образцовый немецкий порядок придет на смену этому хтоническому произволу. Будут чистота и удовольствие, и нравственный закон внутри нас. И женщины в летних платьях.
Источник: Блог Дмитрия Самойлова
Теги: Москва, транспорт, дороги, общество
from
Взгляд
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий