В понедельник во всем мире отмечается День сирот. У России в этом плане есть повод для оптимизма – количество сирот в стране сокращается. Этого удалось достичь благодаря школам помощи приемным родителям и патронатным семьям, приходящим на смену детским домам. Последние – пока необходимый, но вредный пережиток: лишь 10% их выпускников адаптируются к жизни. Всемирный день сирот уже несколько лет отмечается во второй понедельник ноября по инициативе одного из американских благотворительных фондов. Согласно мировой статистике, каждые две секунды в мире один ребенок становится сиротой. А всего на планете сейчас более 150 миллионов детей-сирот. Психологи, приемные родители и сами бывшие детдомовцы напоминают: детские дома не спасают от сиротства – ребенок выходит из них в новую жизнь, не будучи готовым к существованию в социуме. Ведь у него нет самого главного – семьи, материнской любви и умения самому создать такую семью.
Как появляются дети «У нас в семье слово «федя» было секретным паролем – для домофона, а еще мой муж так называет всех кукол. И вдруг – я знакомлюсь с Федей и понимаю: это наш мальчик», – рассказывает многодетная мама Юлия Ставрова-Скрипник. В семье Юлии и Артема – много детей, и точно не сказать – сколько, потому что это семья растущая. Есть двое кровных сыновей – 17-летний Никита и 12-летний Матвей. Еще – две приемные дочки: 12-летняя Ангелина и шестилетняя Виктория. Теперь появился Федя, и это не последний шаг. «Свою первую приемную дочь, Ангелину, я забрала из Челябинска. Помню, сотрудницы детского дома ворчали: «Вот вы сейчас всех заберете, а мы останемся без работы – чем мы будем кормить своих детей?» – рассказывает Юлия. – А еще они были недовольны другим: «Заберете всех нормальных, у нас одни дебилы останутся». Хотя оставались такие же хорошие дети. Когда я забирала Ангелину, на ее место в детский дом привезли мальчика из семьи. Он не сирота. В него целился собственный папа из пистолета. Мальчишка весь трясся от ужаса, его бы просто обнять, но там никому до этого не было дела». Юлия отмечает, что часто дети в детских домах уже переживают опыт «смотрин», отказов, например Ангелину уже раньше брали в семью – и вернули через три месяца. «Она в нашей семье уже два года. Мы и не думаем возвращать ее, но этот страх до сих пор сидит в ее голове, полного доверия в ней пока так и нет», – рассказала Юлия корреспонденту газеты ВЗГЛЯД. Потом в семье появилась Вика. У нее есть родные мама и бабушка, мама страдает алкоголизмом и ограничена в родительских правах. Артем и Юлия возили Вику на встречи с ее кровной семьей, но там ничего и не изменилось. Так девочка осталась в приемной семье. С мамой Юлей Вике хорошо, хотя она и переживает за свою родную маму. А с Федором Юлия познакомилась совсем недавно. Благотворительный фонд «Арифметика добра», который помогает детям из детских домов устроиться в семьи, а возможным приемным родителям – встретиться и познакомиться со «своим» ребенком, организовал поездку в Казань: в путешествие-экскурсию поехали воспитанники детских домов и потенциальные усыновители. Специалисты фонда отмечают, что в таких неформальных поездках или на встречах взрослые и дети быстрее сближаются и узнают друг друга. Там-то Юлия и приметила Федю – 15-летнего слабослышащего подростка, и мальчик ответил этой жизнерадостной женщине взаимной симпатией. Юлия признается, что это была неожиданная встреча. «Мы с супругом, как и многие начинающие приемные родители, поначалу хотели принять в свою семью «маленькую голубоглазую девочку», но все мы знаем, что на самом деле из детских домов вот так случайно или по судьбе приходят в наши семьи совсем другие дети. Федя мне понравился, мы подружились». Такие решения не бывают простыми. Юлия рассказывает, что Феде – как это часто делается в детских домах – был поставлен диагноз «олигофрения в легкой стадии дебильности», и мальчик – как тоже часто бывает – даже не знал о своем диагнозе. При этом его поместили учиться в класс, где практически никто из детей не говорил. Классный руководитель Феди считает, что это произошло из-за того, что за парня некому было вступиться. За две недели в семье у ребенка улучшилась аудиограмма, благодаря новым слуховым аппаратам, которые Феде подарила знакомая Юлии, процесс обучения грамотной речи продвигается быстрее – и диагноз мальчика совершенно не подтверждается. Значит, его нужно снимать, а для этого нужно лечь на месяц в психиатрическую клинику. Но это потом, а пока подросток адаптируется в своей новой семье. Как это часто бывает, первые недели все шло гладко, Федя даже взял себе фамилию Юлии и Артема, подписывается теперь только так. Но потом начался этап притирки, что отражается обычно на каждом члене семьи. «Переживем, мы это пройдем», – убеждена Юлия. Супруги приняли решение принять и Наташу, 15-летнюю подругу Федора, которая живет в том же детском доме. У Наташи ситуация гораздо сложнее: девочка практически не говорит, пишет без падежей и окончаний, не знает и не понимает самые обычные слова. «С первого взгляда все думают, что это мальчик. Она может вести себя агрессивно. Но когда в той же нашей поездке с фондом «Арифметика добра» в Казань Наташа раскрылась – мы слушали жестовое пение ее и Вани, еще одного слабослышащего подростка – я поняла, насколько она на самом деле ранимая и чувствительная. Наташу «упустили»: врачи на обследовании уже выяснили, что ее органы слуха готовы к тому, чтобы она слышала и говорила. Если бы был специалист в ее четыре–пять лет, который бы ее вел, она бы говорила сейчас так же, как Федя. А слуховые аппараты у Наташи были настроены так, что вызывали интершумы в голове и сильные боли!» – сетует Юлия. Сейчас в семье решили намеренно отказаться от жестового языка – чтобы стимулировать Федю и Наташу говорить «по-настоящему».
«Подросток нуждается в родителях не меньше малыша» «У нас в стране пока нет достаточного количества взрослых, которые бы понимали, насколько неестественна жизнь ребенка в детском доме», – говорит Диана Машкова, писатель, руководитель клуба «Азбука приемной семьи» фонда «Арифметика добра». В пятницу фонд провел круглый стол по теме «Детский дом – ампутация будущего». Участники – эксперты, приемные родители, выпускники детских домов – заявили о том, что эти детские учреждения вовсе не панацея для ребенка, потерявшего родителей, напротив, они мешают развиваться и расти так, как это происходит с детьми в семьях. Да, государство дает сироте кров, кормит и воспитывает, но это – суррогат той жизни, которая должна быть у каждого ребенка. В клубе «Азбука приемной семьи» состоят уже более 300 родителей: кто-то – уже приемная семья, кто-то еще готовится к тому, чтобы стать усыновителем, кто-то в раздумьях и ему нужна помощь. Мифов и страхов в этом вопросе еще много, отмечает Диана, которая является мамой троих дочек, две из которых приемные. Подобное сообщество родителей, которые поддерживают и помогают друг другу, способно быть реальной движущей силой в вопросе устройства детей из детских домов (или центров содействия семейному устройству, как их теперь называют) в семьи. В Москве в детских домах живут 2700 детей, то есть на шесть тысяч человек приходится один ребенок-сирота. И из этих шести тысяч не находится желающих взять его в семью. Пример Юлии и Артема, о которых было рассказано выше, – одна из сотен историй таких приемных семей. И все равно такие семьи пока – капля в море. Машкова напоминает, что во многих зарубежных странах детские дома как таковые давно отсутствуют – детей, оставшихся без родителей, стараются тут же устроить в другие семьи. В России проблема усугубляется тем, что в обществе укоренился страх перед ребенком-подростком, а ведь эти дети не меньше малышей хотят родительского тепла. Да, карапуз вызывает массу умиления, а неуклюжий подросток со своим сложным характером – наоборот, опасения. «Но у нас остается так мало времени на то, чтобы подготовить такого ребенка к реальной жизни! Ведь в детских домах они часто или живут на всем готовом, не умея в итоге самых элементарных бытовых вещей, или же существуют, как в тюрьме и зоопарке, и, выходя из стен учреждения, оказываются один на один с нашей сложной жизнью, не умея строить ни личные, ни семейные, ни рабочие отношения», – отмечает Машкова. В детских домах 76% воспитанников – это именно подростки. Семья для них – шанс обрести будущее.
Зачем детдомовцу костыли? Кстати, про обретение будущего – вовсе не фигуральное выражение. Эксперты подчеркивают: из выпускников детского дома выживают около 10%, и мы говорим именно о выживании. «Я выпустился в 1989 году, нас было 14 пацанов. Выжил я один. Алкоголь, наркотики, тюрьмы. С девочками, кажется, попроще, но и они не всегда выживают. Недавно одну тоже похоронили, спилась, ей было около 40 лет», – рассказывает Александр Гезалов, эксперт, педагог, писатель, выпускник детского дома, многодетный отец. Александр отмечает, что у ребенка должна быть привязанность к значимому взрослому. Когда перед тобой постоянно меняющийся персонал – это не помогает. Выходя из детского дома, многие хотят доказать, на что способны, «но когда у тебя завышенные ожидания на фоне заниженных возможностей, получается, что ты не встраиваешься в эту жизнь». Сам он считает, что выжил и реализовался потому, что «был неудобным для системы», убегал, дрался, «противостоял»: «Система детского дома себя изжила, она не нужна. Причем я рос в образцовом детском доме, где воспитание строилось по системе Макаренко. У нас были коровы, куры. Но зато была жесточайшая система: дедовщина со стороны старших, сложные отношения с воспитателями. Когда ребенок яркий, активно себя проявляет, как я, – доставалось немало». Кстати, сейчас в детских домах перестали уделять внимание трудовому воспитанию – просто потому, что по новым СанПиНам (санитарным правилам и нормам) запрещено «использовать труд детей». «Но ведь, если нет трудовой подготовки, мотивации, будут проблемы в будущем. Недавно был случай, директора детского дома посадили на два года – причиной стало то, что он пытался детей заставить грядки копать. Но ведь в результате детдомовец знает, сколько стоит айфон, а скажи ему, что нужно пойти заплатить за ЖКХ – он и слова такого не знает. Из детских домов должны выходить люди созидательные, готовые жить, готовые к жизни», – подчеркивает он. Гезалов рассказывает, что ни ему, ни его братьям не дали положенное жилье после выпуска из детского дома (такое случается сплошь и рядом). «Жили как и где придется. Ты выходишь за забор учреждения, и ты уже никому не нужен. Часто в выпускнике детского дома не сформировались грани «счастливый отец» или «счастливая мать», «гражданин». Они не умеют жить. Выпускник детского дома несет в себе трудности отношения к самому себе и к обществу», – поясняет он. Вот почему выпускнику детского дома нужны «костыли» – помощь в подготовке к жизни, социализация. Диана Машкова замечает, что в детских домах дети живут, словно питомцы в зоопарке. Недаром же тех не выпускают в дикую природу, потому что понятно – не выживут, не готовы. То же самое – с детьми в учреждениях. Если им не помогать, не социализировать – они не справляются. Выпускнице одного из московских детских домов Сании Испергеновой повезло – девочка она была умная, настойчивая, знала, кем хочет стать. В детском доме она оказалась с самого рождения – мама не смогла прокормить. Сания вышла из учреждения три года назад, закончила колледж и стала дизайнером интерьера, сейчас учится на ландшафтного дизайнера. Она отмечает, что детдомовцы часто настолько растеряны, что не знают, что им вообще в жизни делать. Сама Сания вспоминает, что не знала даже, как включать плиту, и звонила по каждому мелкому вопросу психологу детского дома – одному из немногих взрослых, с кем сохранился близкий контакт. «Кто-то из наших ребят встал на биржу труда, но проели все эти субсидии. Сейчас ничего не делают. Даже угрожают своим же бывшим одноклассницам, что, мол, убьют, если те им в долг не дадут», – сообщила она. Квартиры, кстати, получили все ребята из выпуска Сании, но что с ними делать, не знают. «Живут некоторые просто на матрасе в пустой комнате, – говорит она. – У многих есть сберкнижки, на них у нас накапливаются деньги, выплаты, но, когда ребята выходят из детского дома, тут же их тратят. Не умеют бюджет распределять. У меня есть друг, который «убил» 150 тысяч рублей за три часа. «А что ты будешь делать дальше?» – спросила я его. «Ну, у меня бабушка есть», – сказал он мне. Банальная безответственность». Как заявила в понедельник вице-премьер правительства Ольга Голодец, субъектам РФ действительно не хватает денег на обеспечение сирот жильем, и эта проблема есть буквально во всех регионах. «Очень остро стоит вопрос», – признала она. Таким образом, Сании повезло. Председатель Совета семей, воспитывающих детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, при Минобрнауки России и приемная мама Наталья Городиская вспоминает, что ее приемные дети даже не знали, как заваривать чай, не могли сходить в магазин. С учебой тоже не все гладко: «Да им просто некогда учиться в детском доме. Там могут сказать – у нас музыкальный конкурс, и нужно репетировать каждый день. Не до учебы». А почему в детских домах детей отговаривают идти в семью? Наталья Городиская считает, что в этих учреждениях нередко складывается непрофессиональная среда. «Там часто работают люди, которые не пригодились в других местах. И часто они злы на детей, даже ненавидят их. К счастью, там встречаются и прекрасные педагоги, ратующие за то, чтобы детей отдавали в семьи. Но это редкость, – говорит она. – Как-то мы помогали вернуть детей в их же кровную семью. Случилось так, что мама умерла, и детей тут же забрали в детский дом, а их папа боролся, чтобы их вернуть. Мы ему помогли, прошли много судов. Но параллельно на моих глазах в детском доме пытались этих детей отдать в другие семьи, предлагали: «Смотрите, какие детки хорошие, здоровые, возьмите!» Им подчас не важно, куда устроить ребенка, лишь бы отдать в семью, там не думают, куда. Сейчас, к счастью, эти дети снова со своим папой в своей семье». В московском детском доме ребенок обслуживается на 60 тысяч рублей в месяц. В регионах на это тратится чуть меньше. Эксперты убеждены, что это неразумное использование средств – разумнее было бы построить все так, чтобы ребенок вообще не доходил до попадания «в систему», а оставался на семейном воспитании. «В России только начинают появляться профессиональные приемные семьи, но до реальной их поддержки государством, обеспечения еще далеко. А ведь ребенок меняется в учреждении сразу же, уже в доме ребенка. Это депривация, изменения в психике, в физических данных, дети резко начинают отставать в развитии – только потому, что там нет материнской заботы и тепла, – подчеркивает Машкова. – Обществу нужно делать все, чтобы ребенок оставался в семье – кровной или приемной – но не в детском доме. Чтобы он не был сиротой. Говорить об этой проблеме нужно как можно больше. Мы должны избавляться от мнимых страхов, наверное, нам нужно стать более человечными». Надежда есть, как есть и положительная динамика. Как заявляла еще в мае Ольга Голодец, число детей, зарегистрированных в государственном банке данных о детях-сиротах и детях, оставшихся без попечения родителей, с каждым годом сокращается. Этого удалось достичь благодаря активной работе школ помощи приемным родителям. То, что число сирот в России сократилось за пять лет на 40%, подтвердил и уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов.
Теги: детские дома, сироты, воспитание, дети и родители, Ольга Голодец
from
Взгляд
Сообщения
